«Я НЕ ЗВЕЗДА, А ТЕТКА И… КЛОУН»

«Я НЕ ЗВЕЗДА, А ТЕТКА И… КЛОУН»
Фото: www.vesty.spb.ru

Когда 7 октября сообщили о том, что ушла из жизни народная артистка России Людмила Иванова, далеко не все даже поняли, о ком речь. Большинство зрителей навсегда запомнили ее, как Шуру из «Служебного романа». Хотя в кино Людмила Ивановна сыграло без малого сто ролей. 

«Пятнадцать Клавдий, шесть Марий, четыре Зинаиды, три Шуры…» – народная артистка России Людмила Иванова всю жизнь мечтала сыграть про любовь. А играла старух, теток и заботливых жен. Впрочем, разве это не про любовь?

Ее еще в молодости режиссеры безоговорочно приглашали на возрастные роли, и она, имея от роду двадцать с небольшим, играла женщин старше себя, умудренных житейским опытом. Очень скоро научилась относиться к этому с пониманием: ну, действительно, какая из нее Джульетта? Или лермонтовская Нина. Да и чеховская Елена Андреевна тоже не про нее, это же очевидно. Любила она своих теток и старух. И только со смехом удивлялась: почему так часто ее героинь зовут… Клавами?

***

Впрочем, героиню, ставшую визитной карточкой актрисы, звали Шурой. Была она глуповата, инициативна, суетлива и постоянно собирала взносы то на венок, то на день рождения. «Служебный роман» Эльдара Рязанова, ставший лидером проката в 1978 году, сделал Иванову знаменитой на всю страну. Это которая Шура, та самая, из «Служебного романа»? Больше можно было ничего не говорить. Она, между прочим, будучи депутатом и прося за кого-нибудь из коллег – путевка, лечение, квартира, – так и представлялась начальникам: «Это артистка Людмила Иванова, та самая, что сыграла Шуру в фильме «Служебный роман». Звучало, словно пароль. И двери кабинетов распахивались, и начальники улыбались, и обещали, и обещания свои выполняли. 

А ведь Шуры-то могло и не быть. Рязанов пробовал на роль Римму Маркову, Нину Агапову – актрис ярчайших, острохарактерных, а последняя еще и красавица из красавиц. Играть Шуру как раз и должна была Агапова. Эльдар Александрович едва ли не в последний момент передумал, узнав, что Иванова – председатель месткома, секретарь парторганизации и, вообще, завзятая общественница. Значит, она знает, что такое собирать взносы – с таким вердиктом режиссера никто спорить не решился. 

А популярность… У нее, как у любой награды, есть две стороны. Оборотная – сын, вернувшись из школы, сказал, что одноклассники дразнятся: «Неужели твоя мама такая дура?» Детям поди, объясни, что такие слова могут прозвучать и… комплиментом. Актерской работе. Значит, что-то получилось, на зрительских струнках сыграло, узнаваемым оказалось. Сколько таких Шур в стране было – не сосчитать. Но, что греха таить, ивановская Шура, конечно, не была героиней чьего-либо романа. Чувырла, рычал на нее рассерженный главный герой. Почти знак антикачества: чувырла – это, вроде как, и не совсем женщина. А кто? На тебе пахать надо, кричала вслед Шуре кокетка-секретарша. Фразочку, между прочим, сама Иванова придумала. А уж как просила она Рязанова, чтобы позволил он Шуре хоть на кого-то посмотреть влюбленными глазами. Собирай взносы, послал режиссер. И снял сцену, как воскресший из мертвых Бубликов гонится по учреждению за Шурой, кричащий, что сейчас он ее убьет. Смешная сцена получилась. Но в фильм не вошла. Вот и вся Шурина любовь. Наверное, надоели вам расспросы про эту Шуру, пытали журналисты. Надоели?!

Даже через годы и годы к Ивановой подходили на улице женщины: спасибо, что вы наших детей в пионерские лагеря отправляли, деньги на юбилеи собирали, а теперь такого уже нет, никому мы не нужны… И как после таких признаний должна была она относиться к своей Шуре?

А как-то раз села перед телевизором и впервые за долгие годы пересмотрела фильм. И неожиданно для себя обнаружила, какими глазами ее Шура смотрит на ставшую невероятной красавицей мымру Людмилу Прокофьевну: без зависти, а искренне радуясь и восторгаясь. И как после этого должна была она относиться к своей Шуре? 

А в Китае, куда актриса приехала на фестиваль, местные студенты бегали за Ивановой, прося автограф с криками: «Шура, Шура!» И шпарили целыми цитатами «из Шуры». Людмила Ивановна тогда была потрясена. 

Нет, и шуры, и клавы, и анфисы, и зины – у нее все про любовь. Любовь ведь понятие широкое – это и восторг, и нетерпение, и жажда, и страсть, и жалость, и сострадание. Разве не про любовь сыграла Иванова в картине «Зависть богов»? Вот эта смешная, серая, не очень умная, мало о чем представление имеющая, в нелепых кудряшках – популярная среди советских женщин всех возрастов «шестимесячная» завивка, – с сердито поджатыми губками, с подозрительными мелкими глазками, вот эта тетка, она, знаете ли, тоже про любовь. Какой нежной всего на секунду становится она, как затуманивается ее взгляд, когда поет она ивмонтановскую «Листья летят…». И тут же, почти без перехода, – как же так, что же такое говорит Ив Монтан, а мы ведь ему верили. И бананы, за которыми очередь отстояла, сует в руку парижскому журналисту – ешьте, какие у вас там при капитализме бананы могут быть? И поскуливает у телевизора – а там сообщают, что советский летчик сбил корейский самолет, потому что тот не подавал знаков, значит, враг. Сотни людей погибли в самолете, но то чужие, а она жалеет нашего летчика: как же мальчик теперь жить будет, самолет-то сбил, ох. 

Любовь бывает разной. Иванова, что бы она ни делала в жизни, все – про любовь. 

***

Сама она была однолюбкой. Полвека в одном театре – в «Современнике», с самого начала, когда за молодым, талантливым и горячим Олегом Ефремовым пошли такие же молодые и горячие. Полвека с одним мужем – физиком и бардом Валерием Миляевым, автором суперпопулярного хита «Приходит время, люди головы теряют, и это время называется – весна». Между прочим, Анна Герман взяла бардовскую песню в свой репертуар. 

Сценой Люда грезила с детства. Папа был от искусства человек далекий – знаменитый ученый-полярник, в честь которого назван остров в Северном Ледовитом океане, декан географического факультета одного из московских вузов. Зато мама, театралка жуткая, увлечения дочери – занятия музыкой, балетом, кружок ритмики, хор – поощряла. И в театр водила – раз в неделю обязательно. Поэтому после школы пошла Люда поступать в театральный институт. Не приняли ни в один – в легендарной «Щепке» и вовсе сказали, что не могут ее взять, потому что у нее глаза… разные. А у кого они одинаковые? Нет, она-то тогда ничего такого и не думала, дома все в зеркало смотрелась, что-то пытаясь про глаза свои понять. В итоге стала студенткой Школы-студии МХАТ. 

Про студенческие годы рассказывала с печалью: когда была на первом курсе, умер папа, тяжело и неизлечимо заболела бабушка и Люда ухаживала за ней, потом надолго слегла мама. После института распределяли молодых артистов в разные театры Советского Союза, но Иванова уехать из Москвы не могла – некому было ухаживать за больной мамой. И стала она артисткой гастрольного театра Натальи Сац. Два года проработала там. А потом на всю жизнь – «Современник». 

Она даже пять раз квартиру меняла только ради того, чтобы жить рядом с театром. В нем работала с 1957 года. Уточняла: с августа. Сказать, что сразу пришлась ко двору, – значит, соврать. Она пришла туда, когда вокруг Ефремова уже образовался сплоченный костяк единомышленников. Ей еще нужно было доказать свое право стать единомышленником. Но она сразу поняла: это ее театр. Родным и любимым он остался для нее до конца жизни. Пусть не сыграла она там великих, больших ролей. Пусть порой месяцами ждала новой роли. Ее это не обижало, потому что обижаться на свой театр она не могла. Не было новых ролей, она приходила туда как… зритель. Все спектакли смотрела по несколько раз и всегда, признавалась, верила происходящему на сцене. 

Ей вообще было присуще умение не терять надежду. Ее ведь в молодости в кино снимали редко, так больше фотопробы делали, чем роли давали. Сверкнув в эпизодике в фильме «Добровольцы» – смешная такая девчушка в берете, что-то сказать не хочет, но решиться не может, – на весь гонорар купила… торшер – один абажурчик красный в белый горошек, а другой – желтый. Пусть будет красиво, пусть светит всегда. Вспоминала: «Я подумала, что это первые деньги, которые я заработала, и я буду все время видеть это и надеяться, что у меня еще будет много фильмов. Но следующий фильм, не считая каких-то эпизодов, случился, когда мне уже было больше 30 лет». Но надежда-то никуда не делась. И лампочки под абажурчиками – красным в горошек и желтым – каждый вечер зажигались. 

Когда в 90-х открыла собственный театр – детский музыкальный «Эксперимент», куда пришли работать и ее ученики, вчерашние студенты театрального института, это ведь было, своего рода, признание в любви великому Учителю и Мастеру – Ефремову. Как когда-то ему удалось убедить власть в необходимости создания нового во всех смыслах – художественном, стилистическом, мировоззренческом – театра (что это был за поступок в пятидесятые годы, стоит ли объяснять), так и она во времена, когда было вовсе не до искусства, всем существом своим ощутила: театр нужен! Куда должны приходить дети – выходить на сцену, учиться музыке, учиться понимать ее, слышать ее. Как убеждала чиновников, что говорила – ей одной ведомо. Но убедила. 

Это не хобби для нее было, этот маленький, на 80 мест, театрик, вскоре ставший муниципальным, а значит, государственным, это тоже была ее жизнь. На ремонте настояла – стены осыпаются, проводка старая. Когда уже не могла ходить, привозили в инвалидной коляске. Ее «Эксперимент» – ведь тоже про любовь. Разве не так? Дай Бог, чтобы теперь, без нее осиротевший, продолжил он жить, радовать и радоваться. В память о ней. 

Театр – без разделения на «взрослый» и «детский» – давал ей силы, когда случились одна за другой беды. Шесть лет назад внезапно от остановки сердца умер младший сын. Сорок лет ему было. Среди ночи – Пасха как раз была – разбудил мать: «Что-то мне тяжело, давай споем». Это у них традиция такая в семье была, петь всем вместе, – как-никак Людмила Ивановна с мужем барды известные. И затянули они. «Ты у меня великая мать», – сказал ей Саша, поцеловал руку, ушел в свою комнату и умер. Все цветы в доме зачахли на следующий день. А через неделю умерла и обожаемая сыном кошка. 

Людмила Ивановна за шесть лет так и не научилась вспоминать о Саше без слез. Может, еще и потому, что на это горе наложилось другое: через год ушел из жизни любимый муж. 

***

Вот, кстати, про хобби. В одном интервью сказала: «Мое хобби – сватать. Люблю это дело. У меня есть даже несколько удачных пар. Ну, не дает мне покоя чужая свобода! Я считаю, что все должны по земле ходить парами, чтобы поддерживать друг друга. Наверное, это потому, что мне хороший муж попался, и я хочу, чтобы и другие чувствовали себя счастливыми».

«Просто я желаю людям счастья, потому что счастлива сама» – это словно про Иванову сказано. Сама-то она писала другие песни – «Только мне все кажется, почему-то кажется, что между мною и тобой ниточка завяжется». Эта незамысловатая песенка, написанная Людмилой Ивановой, стала популярной в исполнении Гелены Великановой. Анна Герман пела ее песни, Майя Кристалинская. Про любовь, про предчувствие любви, про женские ожидания и надежды. 

Они ведь и с мужем познакомились на почве «песенно-исполнительской». Иванова вела театральный кружок в физическом институте Академии наук. Валерий в институте работал и был к тому времени уже известным бардом. Что-то они там в кружке своем сочиняли к новогодним праздникам, Валерия привлекли. А он Людмилу пригласил на лыжах кататься. Ехали в электричке, и Валерий от переполнявших его чувств запел: 

Бесконечной тоскою охвачена,

Я бреду по вечерней Москве,

То ли дождь идет, то ли плачу я,

И все думаю о тебе.

Прохожу я по Горьковской улице,

А глазами тебя все ищу.

Я не глупая, я не умница,

Просто женщина, просто люблю…

Очень нравится эта песня, объяснил, написала ее Ада Якушева (известный советский бард, радиожурналистка. – М.К.). И тут Людмила возмутилась: «Это же моя песня! Я ее написала!»

А через несколько дней шла под сильнейшим снегопадом на занятия в кружок, навстречу – молодой мужчина, Валерий. В руке – мандарин: «Я подумал, что можете заблудиться, и вышел вас встречать». 

Полвека вместе. Двое сыновей. Иван и Саша. Двое внуков – дети Ивана. Как жили? У нее репетиции, спектакли, съемки, гастроли. Он – дома: пеленки, кашки, прогулки с маленьким Ваней и работа… над диссертацией. Валерий, конечно, мечтал, чтобы жена ушла из профессии. Но только поначалу. Потом понял: ей это противопоказано. Им всю жизнь было вместе интересно – вот вам простой, но такой непростой рецепт долгого семейного счастья. Страсть проходит, но если двоим друг с другом интересно, если есть о чем поговорить, поспорить, если смотрят в одну сторону – это счастье. Думаете, они не ссорились? Как же. Миляев человек железный, крепкий, терпеливый. Иванова – хохотушка, витальная, легкая. Однажды он в пылу ссоры крикнул: «Я свободный человек!» Ее смех разобрал не на шутку, слова выговорить не могла. Посмотрел он на нее, посмотрел и сам рассмеялся. Какой уж тут конфликт?

«Просто женщина, просто люб­лю…»

***

Она всегда говорила, что ей очень интересно жить. Люди интересны, жизнь, много нового, прежде невиданного. Вот и здоровье хуже некуда, нужно бы лечь в больницу, а она – театр, телевидение, занятия со студентами. Телефон в доме звонит постоянно – Людмила Ивановна нарасхват. 

Однажды ее спросили, жалеет ли она о несыгранных ролях? Многое не сыграла, был ответ, зажата рамками амплуа, но обижаться, жалеть о чем-либо? «Считаю себя счастливой». 

Маша КАССАНДРОВА

 
По теме
Беседы о пожарной безопасности - Газета Лужская правда Инспекторы отдела надзорной деятельности и профилактической работы Лужского района еженедельно проводят профилактические рейды по предупреждению пожаров в жилом секторе.
Газета Лужская правда
Терроризм должен быть наказан! - Газета Всеволожск Городская жизнь Ленинградская область вместе со всей страной скорбит о погибших в результате теракта в «Крокус Сити Холле».
Газета Всеволожск Городская жизнь
Театр – любовь моя и жизнь! - Газета Всеволожск Городская жизнь Театральное искусство – дело тонкое и очень трудоемкое. Актеры должны не просто играть своих персонажей, они должны перевоплощаться в них.
Газета Всеволожск Городская жизнь