НИ ОДИН ПИСАТЕЛЬ НЕ СОЧИНИТ О ВОЙНЕ ТО, ЧЕРЕЗ ЧТО ПРИШЛОСЬ ПРОЙТИ ЕЕ УЧАСТНИКАМ

ВАЛЕНТИНА ШЕСТОПАЛОВА:
«РАССТРЕЛ НА ДОРОГЕ ЖИЗНИ»
«Очень захотелось рассказать о войне, об участии в ней моего отца, Леонтия Федоровича Павлова, 1905 года рождения.
Родился он в деревне Ахматова Гора Волховского района. Когда началась война, мне было 10 лет, а сестренке Римме – 4 года. Жили мы тогда у нашей бабушки Анны Леонтьевны Трухиной. Всего там было три семьи: помимо нас – еще бабушкина вторая дочь с детьми Юрой и Витей и папина сестра тетя Варя с дочкой Тосей. Было это в той самой Ахматовой Горе, где бабушка делила дом с тетей Катей Тимофеевой. Она, в свою очередь, воспитывала четырехлетнюю дочку Сонечку. Линия фронта проходила по Волхову, и все ужасы войны мы видели своими глазами.
Как только начиналась бомбежка, нас, детей, прятали в подпол и заводили патефон. Мы с братом были старшие и очень любили смотреть на небо – наблюдать, как прожекторы ловят самолет.
Однажды пришел солдат и сказал маме, что наш отец находится в госпитале в деревне Колчаново, а почему – объяснить не сумел. Наша мама – Капитолина Николаевна Павлова – сразу отправилась в дорогу, причем пешком, ведь никакого транспорта тогда, конечно, не было.
В Колчанове папа пролежал недолго, и его отправили в город Молотов.
До ранения отец работал водителем на Дороге жизни, возил продукты в Ленинград. Какая была у него машина, точно не знаю, но думаю, что полуторка.
Однажды в деревне Льзи на КПП в его машину подсадили трех или четырех человек в военной форме, и один из них, офицер, сел с папой в кабину. Дело было зимой, 22 февраля. В дороге офицер неожиданно попросил отца остановить машину, якобы по нужде. Тот остановился и, открыв капот, решил пока проверить мотор. В это время офицер и выстрелил ему в голову. К счастью, пуля просвистела совсем рядом, хоть и задела висок. Вторая пуля вместо сердца, куда метил офицер, попала в левую руку. Отец понял, что его расстреливают, и упал вниз лицом. Бандиты, решив, что он не живой, взяли его за ноги и за ворот фуфайки и поволокли к лесу, предварительно сняв с него шапку и валенки. Позже отец вспоминал, что, если бы они схватили его за руки, он бы застонал и тогда бы…
Очнувшись и выглянув из ямы, куда его скинули, отец увидел, что троица возится у машины, пытаясь ее завести. Через некоторое время им это удалось, и они уехали в обратную сторону.
Отец смог все-таки выбраться из леса и весь окровавленный, без шапки и босой стал посреди дороги ждать какого-нибудь транспорта. Оказия появилась, и вот в таком виде его и доставили в госпиталь в Колчаново.
Как потом выяснилось, подобное между деревнями Яхново и Колчаново случилось не в первый раз. Когда же папу после молотовского госпиталя вылечили, то разрешили заехать домой. Дело было летом, я это хорошо помню. Приехал командир его части и рассказал, что машину отца задержали, а ее «пассажиров» расстреляли. А поймали их потому, что у папы в бардачке лежал законспирированный адрес его части. Так история и раскрылась.
Эта история, как было сказано, произошла с папой 22 февраля, и потом он каждый год отмечал эту дату как второй день рождения. Позже мне было обидно за отца, поскольку со временем ее больше никто не вспоминал.
Но вернусь к своему рассказу. Когда закончился отпуск, отец снова отправился на фронт, но уже не шофером, так как руку плохо срастили, и она была как колесо.
Наш отец – Леонтий Федорович Павлов – дошел до Берлина и, к великой нашей радости, вернулся домой живым. Нам не нужны были его награды, а нужен был наш папочка.
Умер отец на 62-м году жизни, в 1967 году. Мы его очень любили и никогда, пока живы, не забудем.
Ровно 70 лет как услышали мы
Это гордое слово Победа!
Были радость и слезы у всех на глазах,
Кто с войны ждал домой,
Может, сына, отца или деда.
Ну а плакали те, кто уже
Своих близких в той войне потерял...

Р.S. Если понравилось то, что я написала о своем отце, – напечатайте, а если не понравилось, то я не обижусь. Мне все равно стало легче на душе, что мы его помним и чтим.
Валентина Леонтьевна Шестопалова,
83 года,
с. Старая Ладога».
Волховский район

НИНА ИВАНОВА:
«ИЗ ВСЕХ РОДНЫХ,
КТО ПОМНИТ ВОЙНУ, ОСТАЛАСЬ Я ОДНА...»
«С войны живыми пришли мой дядя А.А. Михайлов, правда, тяжелораненый, Михайлов А.П., Михайлова З.П., Осипов И.М., Осипов С.И., Лукин В.П. Но их уже нет в живых. Я же хочу рассказать о населенных пунктах, входивших в первое кольцо блокады Ленинграда.
Вот, к примеру, Кобона, находящаяся близ восточного берега Шлиссельбургской губы, в 20 километрах от станции Войбоколо. В годы войны здесь была одна из ключевых позиций Дороги жизни. Отсюда через Ладогу отправлялись в Ленинград машины с боеприпасами и продовольствием, отсюда шла эвакуация прибывших на Большую землю.
В сентябре 1941-го Петрокрепость была захвачена фашистами. Небольшой гарнизон крепости Орешек более 500 дней удерживал эту ключевую позицию у входа в Ладожское озеро. Говорят, у немцев даже была традиция: после бомбардировки Ленинграда одну бомбу оставлять для Орешка.
О знаменитом Синявине известно, что еще во время Северной войны эта земля принадлежала братьям Синявиным.
Во время войны фашисты создали здесь мощные инженерные оборонительные сооружения. Но в мае 1943-го после ожесточенных боев группировка врага была уничтожена. Близ поселка – братские могилы солдат, воевавших здесь.
А Тихвин? Ведь еще 9 ноября 1941 года город удалось от немцев освободить.
Моя родная деревня Сибола стоит на трассе Петербург – Волхов – Мурманск, в 13 километрах от Ладоги. Сохранилось поверье, что в честь победы Петр Первый устроил на горе огромный пир, после чего деревня и стала называться Пиргора, до Войбокало доносился звон бокалов, в следующее село, названное Шум, доносился шум праздника.
Когда началась война, мне было четыре года, и многое я знаю по воспоминаниям родных. Так я узнала, что Дорогу жизни строили девушки и парни из соседних деревень. Их постоянно бомбили, но они продолжали ремонтировать дорогу, тут же хоронили убитых, а также трупы, снятые с машин.
В августе 41-го война была уже рядом. В деревне стояли летчики, зенитчики и связисты. В огородах поставили зенитки, на две семьи был рассчитан один окоп.
Немцы нещадно бомбили, но жители не просто оставались в своих домах, но еще умудрялись убирать картошку. Когда разбомбили колхозную конюшню, народ бросился за кониной. Но там они увидели немцев-связистов и стали уходить в отдаленные деревни. Мы, прихватив корову, кур, кое-какой скарб и раздобыв лошадь, отправились в деревню Обцала. Ночью прибегает мамин брат и сообщает, что приближаются немцы. Мы побежали назад. Какой же был ужас, когда утром мы увидели огромное облако из огня и дыма – наша деревня горела. Оказалось, что оставшуюся в деревне молодежь фашисты загнали в пустой дом и подожгли. После войны эта деревня так и не была восстановлена.
В сентябре поступила команда собираться в эвакуацию. Каждой деревне по несколько вагонов. Спешка, крики, плач. В товарных вагонах только нары и сено. Ехали медленно. На больших станциях эвакуированным давали суп. Были страшные очереди, никто не знал, когда состав тронется.
Через две недели мы прибыли в город госпиталей – Бокситогорск. На телегах нас развезли по деревням. Мама пошла работать портнихой на аэродром – полтора года шила там парашюты и обмундирование. Видела летчиков, отправлявшихся охранять Дорогу жизни, и видела также, что возвращались не все. Ее награды – медали «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд».
Наш отец с первых дней ушел на войну. Мы же обосновались в деревне Паньково. Мы – это бабушка, дед, мой брат, дядя и я. Дом, помню, был очень холодный. Дедушку сразу отправили на лесозаготовки. Возвращаясь домой, он привозил в кружке несколько ложек манной каши для меня.
Зимой мы переехали на рудник, поближе к деду. Женщины трудились на добыче боксита. Бабушка работала в бане, которая стояла на горе: ей приходилось носить воду на коромысле, отчего она сильно уставала. На заброшенных огородах посадили какие-то овощи. Осенью 42-го мальчишки пошли в школу в Колбики за пять километров от рудника. Обувь им шил из старых палаток местный сапожник.
Весной 43-го мы вернулись домой. Дома стояли без крыш, окон, дверей и печей. Все закопанное украли мародеры.
Кругом кладбища снарядов, которые обезвредили только в 1953 году. По деревне ехала машина, а по громкой связи призывали зайти в дома и закрыть двери. Взрывали снаряды в трех километрах от деревни.
Вдоль колеи Дороги жизни были сплошные могилы. В 50-е годы трупы стали свозить в братские могилы, и за каждым классом были закреплены по две-три могилы.
В 1970 году на деньги состоятельных родственников в Эхново на братской могиле был сооружен мемориал с фамилиями погибших. Каждый год 9 Мая сюда приезжают родные погибших со всей страны.
После семилетки оказалось, что дальше за обучение надо платить 50 рублей в год. Для нас это было много. Не платили те, у кого были документы о гибели родителей.
Извещение нам пришло в 1956 году, когда я заканчивала школу. Выяснилось, что папа погиб в 1944-м, воевал в танковых войсках. Захоронен под Псковом в братской могиле. Позднее мы узнали, что семьи погибших получали ежемесячное пособие плюс имели дополнительные льготы. У пропавших же без вести родные всего этого были лишены. Экономия на пособиях, как мы прочли в «Аргументах и фактах», составляла минимум 300 миллионов рублей. Именно поэтому ни Сталину, ни его преемникам не выгодно было публиковать истинную цифру потерь.


В 1956-м на станции Войбокало была установлена мемориальная доска, рассказывающая о значении станции в войну, благодаря которой оказались спасены тысячи людей.
Нина Тимофеевна Иванова,
пенсионерка,
п. Семиозерье».
Выборгский район

ТАТЬЯНА ЧМУТОВА:
«РЯДОМ С ПАРТИЗАНАМИ»
«В Стрельне я живу с 1952 года, а родилась в подмосковной деревне Тимофеево, что в 100 километрах от Москвы. Деревня наша была знаменита уже тем, что в 18 километрах находится знаменитое Бородино, а еще ближе – Петрищево, где была замучена немцами Зоя Космодемьянская. Ей после войны на трассе Москва – Минск был установлен памятник – фигура девушки в полный рост.
В 1937-м я училась в Москве, но каждое лето мы с сестрой ездили к бабушке в деревню. Ту местность называли подмосковной Швейцарией. Деревня была окружена густым лесом. У бабушки был хороший огород, большой сад и, конечно, скотина.
Войну мы почувствовали уже в августе, когда армады немецких самолетов стали летать и бомбить Москву. Над нами они тоже летали, а мы, большие и маленькие, прятались от них под шатром вековых лип. Зловещий гул наводил ужас, но жители деревни надеялись, что, как и французы в 1812 году, немцы не найдут нашу деревню. Не найдут из-за густого леса.
В конце августа за мной и сестрой приехала из Москвы мама. Вдруг стук в окно, секретарь сельсовета сообщил, что надо немедленно уходить – фашисты в деревне Волченкино сбросили с самолетов десант мотоциклистов.
До станции Дорохово было 30 километров, и вряд ли 9-летняя сестра пройдет их. Тогда мы решили уходить вдвоем с мамой. Вспоминая момент прощания, до сих пор душа замирает и останавливается сердце. Хоть они и выжили, но были на волосок от смерти.
В августе-сентябре весь наш Верейский район был оккупирован немцами. Они дошли до Кубинки – это 60 километров от Москвы. От нее осталась одна заводская труба. На других направлениях немцы еще ближе подошли к столице.
Из Сибири пришли свежие армейские части. Солдаты в новых белых полушубках и валенках, сильные, рослые. Учитывая густоту лесов, был привлечен корпус конницы. В конце концов врага отбросили от Москвы на 200-300 километров.
Была освобождена и наша деревня, и мама начала ходить по инстанциям, чтобы получить пропуск для прохода в нашу деревню.
Из Москвы проехали до Нарофоминска, а дальше 30 километров надо было идти пешком. Шли лесом, полным разбитых танков, убитых лошадей, незахороненных немцев. Бывшие деревни были сожжены. Одну ночь ночевали в стогу сена. Развели костер, и чуть не сгорел весь стог. Дальше костров уже не разводили.
Подходили к деревне со страхом. Привычного моста не было, не сохранилось ни одного дома – одни печные трубы. Наш дом стоял в конце деревни, и когда мы, плача, подходили, услышали в лесу звонкий стук. Оказалось, мы наткнулись на партизанский отряд, где были землянки.
Мы узнали, что, когда немцы сожгли деревню, они решили угнать оставшихся в живых на запад. Бабушка с неудобными санками шла последней. Немцы подгоняли ее автоматами. Когда головная колонна вошла в лес, послышались выстрелы. Это были партизаны, и немцы отступили. Они еще пытались сжечь заживо своих пленников, но и тут их спасли партизаны.
Как же мы были рады, встретив бабушку и сестру. В землянке я прожила две недели – сказалась дорога от Нарофоминска, я не могла наступать на ноги. А лечила меня партизанская медсестра. Как же мы благодарны им, без них мы вряд ли бы выжили.
Война оставила глубокий след на нашей семье. В первые же месяцы мы получили похоронки на дядю Дмитрия, двоюродного брата Николая, в мае 1944-го – на отца, а через год под Берлином был тяжело ранен мой второй двоюродный брат Анатолий. В 18 лет он стал инвалидом 1-й группы. Лишились мы и своего дома в Подмосковье.
Татьяна Ивановна Чмутова,
из детей войны,
почетный житель Стрельны».

ГАЛИНА АБОЛИНА:
«ХОЧУ РАССКАЗАТЬ О ЛЮДЯХ, ПОМОГАЮЩИХ МНЕ»
«Много лет я выписываю «Вести» по льготной цене, читаю о добрых людях, о которых вы рассказываете. Спасибо за это. А теперь мне хочется рассказать о моих родных, друзьях, соседях, которые не оставляют меня в тяжелое для меня время.
Мне 76 лет. Живу в поселке Вырица всю свою жизнь. Исключением было время, когда в войну, во время немецкой оккупации, нас согнали всех в товарные вагоны и повезли в Прибалтику. Но затем по неизвестной причине выбросили в Опочке Псковской области. Наутро пригнали лошадей и развезли по деревням. Так мы оказались в красивейшем поселке Вырица, где и прошла вся моя трудовая жизнь в работе с ребятишками дошкольного возраста.
Но вот со мной случилась беда – очень сложный перелом шейки бедра. Нужна была срочная и очень дорогая операция. Узнали об этом мои родные, друзья, и с этого времени телефон не замолкал. Напарница по работе Надежда Михайловна Ефимова успокаивала: «Нужны будут деньги – соберем». Откликнулись и бывшая одноклассница Кира Ивановна Илларионова из Московской области, бывшая одноклассница из Петербурга Надежда Константиновна Сергеева. Все эти люди – пенсионеры, не очень-то обеспеченные, а вот все захотели помочь!
Операцию оплатили мой племянник и брат с женой. Низкий им поклон и огромная благодарность!
Операцию делали в Петербурге, в городе, где 8 декабря 1941 года погиб мой папа – Ермолов Яков Кузьмич. Погиб он на Невском пятачке 33-х лет отроду. Мы – мама и двое маленьких детей – осиротели.
В 14 лет я пережила тяжелейший перитонит, считаю, что выжила только потому, что мне предстояло в будущем последние восемь лет жизни мамы за ней ухаживать. Она ушла в 93 года. А я ей говорила: «Мама, ты живешь за рано ушедшего папу».
В конце января меня выписали из больницы, и я сейчас совершенно беспомощна – передвигаюсь с ходунками. Живу в своем доме, вода в колодце, дрова в сарае, продукты в магазине и т.д. Вот тут и появились сразу же мои друзья-соседи. Особо теплые слова хочу сказать моей золовушке Галине Карловне Виноградовой. Кстати, в своем микрорайоне она помогает многим. Спасибо и ее дочерям – Елене и Марине, и крестнице моего покойного мужа Аллочке.
А еще – Ирине Ивановне Андреевой, Михаилу Вадимовичу Скороходову, Анатолию Викторовичу Доценко, Зиночке Орловой. Эти люди освободили меня ото всех повседневных проблем.
Особо хочу сказать о медсестре вырицкой поликлиники – Наталии Васильевне Нелюбиной, которая в свободное от работы время приходит, чтобы сделать мне уколы.
Очень надеюсь, что сотрудники «Вестей» прислушаются к моей просьбе и расскажут о таких замечательных людях, которые в трудное время окружили меня своей заботой.
Галина Яковлевна Аболина,
бывший работник детских учреждений,
п. Вырица».
Гатчинский район

ЛИДИЯ ЕРШОВА:
«КАКИЕ КОШКИ В БЛОКАДУ?! О ЧЕМ ВЫ?»
«Очень удивилась, прочитав о блокадных кошках, которые якобы спасли Ленинград от крыс. Какие кошки в блокаду?! Их ведь очень быстро всех съели. Мне было в то время четыре года, и я хорошо помню, как мы с мамой нашли кишки возле канала Грибоедова, и мама их варила. Неприятно читать, но ведь это было. А как мы узнали из публикаций последних лет, были и куда более страшные случаи, к примеру людоедство. Своего же квартирного кота – всеобщего любимца – мы съели довольно скоро.
Держались мы тем, что мама продавала костюмы – свои и папины – за дуранду. Потом за хлеб какой-то военный взял у нас патефон. Позже мама опухла от голода, но продолжала ходить рыть окопы и гасить зажигалки. Еле живая подходила она к моей кровати и произносила: «Лида, хоть бы ты умерла...» После войны она слушала эти мои воспоминания и, удивляясь моей памяти, крепко обнимала меня.
Бегать в бомбоубежище у нас не было сил, и мы спали прямо под лестницей в туалете – такая планировка была в нашей квартире. Мама думала, что, если дом рухнет, тогда будет конец и нашим мучениям.
Эвакуировали нас в Великий Устюг летом 1942-го. Помню санобработку, когда в бане вместе мылись женщины, мужчины и дети.
С собой мама взяла свою и папину трудовые книжки и несколько снимков.
В Устюге я ходила в рабочую столовую за объедками, в общем, была как голодный зверек. Но рабочие иногда подкармливали меня, у меня с собой всегда был бидончик.
А еще спасибо земле-матушке за травку – крапиву, лебеду, клевер, это ведь вкуснее лепешек из обойного клея.
1944-й год. Пора в школу. Мама крючком связала тапки и подшила брезентом. Но они очень быстро развалились, и однажды в дождь меня несла на руках наша учительница.
Вернулись в родной город мы в 1948 году, а наша комната ждала нас только до 1946-го. Так мы оказались в общежитии, где прожили около двух лет. Позже, мама умерла, отец взял меня в свою вторую семью.
* * *
У меня есть и другие интересные воспоминания, потому хотелось бы встретиться с каким-нибудь кинорежиссером и рассказать ему все, что я помню о войне. Ведь пока мое военное поколение живо, каждый может рассказать свою историю.
Р.S. Вашу газету я выписываю тысячу лет.
Лидия Савельевна Ершова,
пенсионерка,
пос. Возрождение».
Выборгский район

 
По теме
Приложение позволяет узнать о неблагоприятных и опасных метеорологических явлениях, подготовиться к различным чрезвычайным ситуациям, получать актуальную информацию о возможных угрозах и рисках.
Центр "Молодежный" проводит мероприятие, посвященное Дню партизанской славы Ленинградской области.
На заседании Законодательного собрания Ленинградской области депутаты утвердили постановление о творческом конкурсе «Заботимся о семье, заботимся о России» Под таким названием в этом году пройдет конкурс детских рисунков,
25 марта Сергей Мухин провел очередной прием граждан. К главе администрации Бокситогорского района обратились 3 жителя.
Цветущие яблони Виктора Батурина - Культурно-информационный центр им. А.С. Пушкина Очередная встреча любителей живописи, которая прошла в КИЦ им. А.С. Пушкина, была посвящена русскому художнику В.П.
Культурно-информационный центр им. А.С. Пушкина
Весна. Новинки прилетели - Культурно-информационный центр им. А.С. Пушкина По традиции в рамках Недели детской и юношеской книги библиотеки представляют читателям выставки новых книг.
Культурно-информационный центр им. А.С. Пушкина