«СЧАСТЛИВЫ ТОЛЬКО ДУРАКИ. А Я – ДУРОВ»

В понедельник мы простились со Львом Дуровым. Жизнелюбом, оптимистом. Артистом, сыгравшим за 60 лет на сцене и на экране более двухсот ролей. И из всех своих званий более всего ценившим полученное на знаменитом Эдинбургском фестивале – «трагический клоун». А еще гордившимся прозвищем Дед – так его стали называть еще в молодости. Улыбался: «Значит, что-то мудрое во мне есть. А не только глупое».

Родственными узами связан он со знаменитой цирковой династией. Его роду более пятисот лет и за это время, разумеется, Дуровы семейными связями переплелись со многими дворянскими родами, например, с Толстыми. Но сам Лев Константинович к своему дворянскому происхождению относился с серьезной иронией, говоря, что дворяне были раньше, теперь одни разночинцы остались. Он терпеть не мог эпитета «великий», считал, что сегодня оно применяется к кому ни попадя. И мы не станем называть его великим, хотя уж он-то это звание заслужил как никто другой. Но пафос чужд был этому человеку.
Со смехом рассказывал, как и почему поступил в театральный институт. Иного пути не было, кроме как стать актером, – учился на одни двойки. Директор школы не выдержал однажды и в сердцах крикнул Левиной маме: «Вы не думайте, что ваш сын самый плохой ученик класса, школы, города или района, он самый плохой ученик Вселенной!» Родители от искусства были далеки: отец – взрывник, мать работала в архиве. Леву не раз из школы исключали: за хулиганство. Приводов в милицию было не счесть: как все московские пацаны послевоенных лет драться любил. Но более серьезных проступков за ним не водилось. Правда, как-то пришлось не от хорошей жизни украсть пару ведер угля, чтобы обогреть дом. Тащил эти ведра, невысокий, худенький, от тяжести еще меньше ростом ставший. Вдруг – сапоги. Участковый! Посмотрел на мальчишку: «А вот и Дуров идет домой, сгибаясь под тяжестью улик». Взял ведра и помог до дома донести. Матери Лева тогда сказал, что уголь заработал.
Однажды волею случая попал в детскую драматическую студию и – все, пропал. И после школы – только в театральный. Ходил по Школе-студии МХАТ, портреты великих разглядывал – Тарасова, Грибов, Москвин, Качалов… И не подозревал, какой спор из-за него разгорелся в приемной комиссии. Ростом, мол, не вышел, уж больно маленький. Топорков, великий режиссер и педагог, вскинулся: «А я какого роста? А Грибов?» Приняли. Лева отличником стал. Именную стипендию получал – сначала имени Качалова, потом – имени Тарханова. 

* * *
«Мое амплуа – это протест маленького человека против понятия «маленький человек».
Из интервью Л. Дурова
Он много играл таких незаметных героев – скромных рабочих парней, трактористов, комбайнеров, участковых милиционеров, интеллигентных старичков-профессоров. Но почти во всех них чувствовался такой прочный стержень, такая высота духа, куда там мужественным парням с бицепсами. Даже озвученный им беспородный пес Шарик из Простоквашино, если вдуматься, по своей нравственной высоте – истинный лорд.
Сам Дуров маленьким человеком не был ни в каком смысле. Не любил унижений, несправедливости. Он в драки ввязывался всю свою жизнь. Однажды возвращался в гостиницу со съемок, услышал женский крик о помощи. Рванулся к пустырю, а там… Бандита от девушки откинул, а второго не заметил, нож в спину получил – врачи сказали, счастье, что в лопатку попали, иначе… А еще как-то в восьмибалльный шторм спас утопающего – никто не решался прыгнуть в воду, и только артист Дуров прыгнул. Потом все эти свои поступки он называл безрассудством. Наверное, не хотел, чтобы кто-то назвал их подвигами, которыми они, по сути, и являлись.
Однажды стал невыездным – потому что не стерпел глупость. «Семнадцать мгновений весны» как раз снимали. Дуров – провокатор Клаус, которого, к слову, он поначалу и играть-то не хотел, мол, что за гадость, этот стукач. Съемки должны были проходить в Германии. Всех участников в райком, на выездную комиссию вызвали. Дуров вошел, сидят люди за столом в черных костюмах, галстуках, молчат, на него смотрят. «А вы мне сесть не предложите?» – спросил. Тишина. Потом вопрос: «Опишите флаг Советского Союза». Он опешил: что же за идиотизм такой?! И словно бес вселился: вы так ко мне, и я к вам так же. Описал: «Черный фон, белый череп, две скрещенных берцовых кости, называется Веселый Роджер». Комиссия застыла, буравля взглядами ненормального просителя. Еще вопрос: «Перечислите союзные республики и назовите их столицы». Ответ: «Малаховка, Кривой Рог, Таганрог, Магнитогорск…» Молчание. Еще вопрос: «Перечислите членов Политбюро». Ответ: «Никого не знаю». Его из страны не выпустили. Лиознова, режиссер, была в шоке: Лева – невыездной! Дуров сам предложил: сцену, в которой Штирлиц застрелит Клауса, можно снять и в Москве. Так и сделали. Возле МГУ нашли маленькое озеро, там все сняли.
Даже годы спустя Дуров, вспоминая эту историю, не мог сдержать эмоции: на всю жизнь запомнил волчьи глаза кретинов из выездной комиссии. Так и говорил – «кретинов». 

* * *
«Стариков нужно убивать в детстве», – говорят итальянцы. Смысл этого высказывания прост: нельзя позволять себе стареть. А надо изо всех сил стараться сохранять ребяческий взгляд на жизнь, чтобы смотреть на мир широко открытыми глазами. Залихватскими идеями и поступками, которых от тебя никто не ожидает, можно продлить себе жизнь».


Из интервью Л. Дурова
Находил какую-то особую радость в делах, казалось бы, самых прозаических. В мытье… посуды, в частности. Говорил: «мое хобби». Обожал готовить и не без гордости сообщал, что научился готовить… жужелиц. Так он называл морепродукты и вкусно рассказывал, что особенно хороши они с фрунчезой, китайской рисовой лапшой. А еще любил свой собственный «Уголок Дурова» – так друзья прозвали его знаменитое собрание старых вещей. Он обожал старые вещи, с историей, которые вовсе не обязательно должны были быть антиквариатом, а могли быть прялкой или деревянным коробом, какие раньше стояли в каждом деревенском доме. Были в его коллекции утюги и самовары, один самовар, лично подаренный Шукшиным, снимался в «Калине красной». Были старые каски, пробитые пулями, древнее каменное рубило, пилы. Были экспонаты и посолиднее: галстук от платья Евы Браун, например, или картонка из кабинета Гитлера – ее Дурову подарил кто-то из специалистов, разбиравших вещи в рейхсканцелярии накануне Нюрнбергского процесса, экслибрис с вензелем Николая II… Он словно стеснялся этого своего интереса и с иронией называл свою коллекцию барахолкой. Барахолка Дурова – настоящий музей, который разместился и в квартире, и за нехваткой места на даче.
У него к жизни был невероятный интерес, любопытство. Жажда. Его называли вечным двигателем. Терпеть не мог чрезмерно серьезного отношения к чему-либо – любой умный человек знает, что чрезмерная серьезность способна погубить самое хорошее дело. Потому что в какой-то момент все превращается в тупое преследование цели, осуществление идеи – без искры, без огонька, в нечто безжизненное. Например, свою любовь к репетициям сопровождал шуткой: «Если бы не репетиции, спектакли, съемки, жизнь артиста была бы сносной». А в предисловии к своим воспоминаниям писал: «Я даже не каждую роль и сыграть-то могу. Не могу же я, к примеру, сыграть Джульетту, хотя уверен, появись театральная афиша, где черным по белому было бы написано: «ДЖУЛЬЕТТА – ЛЕВ ДУРОВ», народ бы валом повалил на спектакль! В проходах бы места не осталось… Но это уже был бы цирк». Смешно… Его спрашивали, откуда в нем столько жизнелюбия. Он отшучивался: «Просто я никогда не хочу есть и никогда не хочу спать». Его спрашивали: «Почему вы постоянно что-то напеваете?» Отвечал: «Пою, чтобы не выть». 

* * *
«Счастье – вещь очень индивидуальная, интимная, и я согласен с мнением, что абсолютно счастливыми бывают только дураки. Ну а я – Дуров».
Из интервью Л. Дурова
Конечно, что такое счастье – каждый понимает по-своему. И Дуров про счастье говорил коротко. Но и без того было понятно, что он в счастье понимает. Ему ведь со многим в жизни повезло. С выбором профессии. С друзьями. С коллегами. С женой. С Ириной Николаевной они вместе прожили почти 60 лет (!). И когда она заболела и уже не встала, он делал все для того, чтобы ей было комфортно. Он пережил ее на четыре года. Знал секрет семейного счастья: «Семейная жизнь состоит из трех частей: вначале – страсть, потом – любовь, затем – собеседование. А еще нужно разделять понятия «любовь» и «влюбленность». Я не осуждаю мужчин, оставляющих жен, с которыми прожили в браке много лет. Но для себя давно решил: от таких вещей много страданий. Нельзя приносить боль своим родным».
И на вопрос, кто в их доме главный, неизменно отвечал, что главный – кот Миша, умный, добрый и мужественный. Мужественный, потому что, когда упал с пятого этажа и сломал лапу, терпел боль и послушно лечился.
А еще умел быть счастливым просто так, без видимой причины. Счастье – сидеть на даче, ночью слушать природу: шорохи, шелест, запахи. И со светлой грустью вспоминал, как в юности с двумя друзьями держали голубятню, сто голубей было у них на троих. И могли они, мальчишки, целыми днями сидеть, смотреть на небо, на парящих в нем голубей. И это тоже было счастьем. 

***
«Жить без работы мне страшно, а не жить совсем не страшно».
Из интервью Л. Дурова
Он с болезнями не боролся, он их презирал, игнорировал. Считал, что слабость физическую надо преодолевать. Или ты ее, или… И потому выписавшись из больницы, где ему установили кардиостимулятор, не только на сцену вышел снова, но еще и поехал на игру «Форт Байярд». Это в 76-то лет! После инсульта отлежался, отказался от всех капельниц, уехал домой, заново стал учиться разговаривать и ходить и через некоторое время играл в спектаклях. Потеряв боковое зрение, все равно сел за руль – прямо-то видеть мог. Говорил: сидеть на пенсии, щелкать семечки и клацать пультом от телевизора – это ли занятие? Ему нравилось сравнение с конями, что идут в борозде и падают, умирают. Для себя желал такого же ухода. Чтобы на сцене. Но только обязательно доиграв спектакль. А потом закроется занавес, все спрашивают, почему же Дуров на поклоны не выходит. И кто-то тихо скажет: «А он лежит за сценой, он умер…» Так он это себе представлял. И не было в этом позы, желания удивить. У него к возрасту были претензии. Утверждал, что в старости нет ничего хорошего. «Мудрость? Фигня! Какая мудрость? У каждого человека есть свой ресурс, но он заканчивается». Однажды с грустью сказал: да, многое сделать не успел, столько книг хороших не прочитал. Теперь, говорил, не успею, квас уехал. Выражение у него такое было любимое. Объяснял: «У меня возле дома стояла бочка с квасом, я пока метнулся домой за бидоном, а она, глядь, и уехала, лишь на дереве табличка осталась «Квас уехал».

* * *
Он был философ. Говорил о том, что придет время, его забудут. Потому что это заложено в актерской профессии – забвение, и к этому надо спокойно относиться. Играл много, хорошо играл – чего еще надо? А потом – «квас уехал».
Позвольте, Лев Константинович, на сей раз вам не поверить…

Маша КАССАНДРОВА

 
По теме
По поручению прокурора Ленинградской области Сергея Жуковского на системной основе проводится разъяснительная работа по вопросам безопасности при использовании информационно-телекоммуникационной сети «Интернет».
Беседы о пожарной безопасности - Газета Лужская правда Инспекторы отдела надзорной деятельности и профилактической работы Лужского района еженедельно проводят профилактические рейды по предупреждению пожаров в жилом секторе.
Газета Лужская правда
В 47 регионе готовятся к весенне-летнему пожароопасному сезону - Ломоносовский район Ежегодный учебно-методический сбор провели в Ломоносовском районе. В мероприятии приняли участие старосты сельских населённых пунктов, главы администраций городских и сельских поселений,
Ломоносовский район
Здоровье ленинградцев в приоритете: как в Ленобласти развивается первичное звено здравоохранения - Online47.Ru Ежегодно в 47-м регионе открываются новые ФАПы и поликлиники, усовершенствуется техника и медоборудования Первичное звено по праву считается ключевым для всей системы здравоохранения России.
Online47.Ru